Закрытая вечеринка

Олег Кашин.

Мне двадцать с чем-то лет, я закончил журфак — неважно, московский или псковский, — и вот я, такой прекрасный, устраиваюсь на работу. В газету или на телевидение, в Москве или Пскове. Меня хорошо воспитали родители, я читал правильные книжки, я умею отличать добро от зла, я читаю наизусть Бродского, потому что так принято, и Гумилева, потому что люблю Гумилева. Я смеюсь над Киселевым и над программой «Время» и помню без напоминаний дату убийства Анны Политковской. Я уважаю «Новую газету» и «Псковскую губернию», я умею отличать добро от зла и правду от лжи.

Я устраиваюсь на работу в редакцию, в свою первую в жизни редакцию. Я чувствую себя одновременно Хантером Томпсоном и Леонидом Парфеновым. Я пришел в эту профессию, чтобы сделать мир лучше и помочь людям.

Первое задание, конечно, совсем не героическое, но надо же с чего-то начинать. Мэр нашего города открывает новый детский сад, я пойду и напишу интересный веселый репортаж в стиле Андрея Колесникова, которого я, конечно, начал читать еще в одиннадцатом классе и читаю до сих пор.

Я прихожу в этот детский сад, смотрю, фотографирую, записываю, потом сажусь за компьютер и пишу свой репортаж. Описываю все: и как мэра ждали два с половиной часа, и как, пока он не приехал, детей не пускали обедать, чтобы высокий гость застал их именно в столовой, и как перекрывали улицу, пока кортеж мэра ехал от мэрии к садику и пока мэр разрезал красную ленточку, и как охранник мэра, большой такой бугай с татуировкой «Вася» на пальцах, оттолкнул пожилую нянечку, которая хотела о чем-то с мэром поговорить.

Вот я все это написал, и редактору репортаж понравился, только он попросил убрать про столовую, кортеж и про нянечку, зато оставил финальную фразу «время покажет». Я, конечно, расстроился, что из текста все вырезали, но редактор мне объяснил, что время сейчас непростое, а мы помещение редакции у города арендуем по льготной ставке, и скоро надо будет продлевать договор, а потом еще один договор об информационном сопровождении, — глупости, конечно, но редактор у нас хороший, и ему виднее.

Потом меня отправили на пресс-конференцию того же мэра. Вопрос мэру мне задать не удалось, зато я подружился с его пресс-секретарем, очень хороший парень, тоже учился на журфаке, но на три года старше меня, я его не помню. Договорились выпить на днях, заодно обо всем поболтаем. Выпили, подружились; я все-таки действительно еще слишком молодой и многого не понимаю, но пресс-секретарь мне хорошо все объяснил и про сложную ситуацию в городе, и про бывшего мэра, который тратит деньги на дестабилизацию, и про Кремль, и про Госдеп — как много все-таки я еще не знаю.

Когда меня отправили на очередное мероприятие с участием мэра, я смотрел на него уже новыми глазами, у него своя правда: такой хороший человек, но как ему трудно, кругом враги, да и народ попался неблагодарный, вместо того чтобы поддержать, опять лезут с какими-то жалобами; на того охранника с татуировкой, когда он отгонял от мэра очередную бабушку, я смотрел уже сочувственно, а в репортаже об этом неприятном инциденте я писать не стал - зачем? Это сам мэр хорошо сказал о критиках, что вот такие люди, которые за деревьями леса не видят. Я не хочу быть таким человеком, я вижу лес. Думаю, Хантер Томпсон тоже видел лес.

Враги мэра, конечно, совсем обнаглели. Весь город обклеили листовками с призывом прийти на несанкционированный митинг — обвиняют мэра в коррупции, то есть в нарушении закона, а сами закон не хотят соблюдать, неужели трудно подать заявку в установленном порядке. Редактор выдал мне жилет с надписью «Пресса», я ходил в этом жилете по площади, фотографировал участников митинга, спрашивал их, зачем они сюда пришли, — какие же косноязычные неприятные люди, очень похожие на моих соседей, не люблю их. Когда на площадь пришел ОМОН, жилет мне помог не очень, раза три по почкам получил дубинкой, зато в отделение не забрали.

В пресс-службе УВД у меня уже тоже появились друзья. Они объяснили, что на организацию этого митинга какие-то неправительственные организации, связанные с Америкой, выделили кучу денег, и теперь следственный комитет расследует это дело, уже предъявлены первые обвинения. Ребят из пресс-службы я знаю, у них очень сложная, но благородная работа, они трупов видели больше, чем я видел фильмов, и когда они попросили помочь им с фотографиями митингующих, я отдал им всю флешку со съемкой, пусть ищут, кто им нужен. Не хватало нам еще Майдана в нашем городе.

А потом случился скандал. Наш редактор все время дружил с мэром, но на прошлой неделе в газете вышла какая-то непроверенная информация про ЖКХ, и мэр очень расстроился. Пресс-секретарь говорит, что он даже пил валокордин — ужас. Надо сказать, что газета у нас частная, ее владельца я даже видел два раза — уважаемый в городе человек, хозяин большого предприятия. Сегодня я увидел его в третий раз — он сам пришел к нам в редакцию и привел нового редактора: симпатичная молодая женщина, племянница мэра. Она сразу сказала, что намерена сделать газету интереснее, современнее и динамичнее, и я, когда нас попросили высказаться, сказал, что это очень здорово, потому что динамизма нам, конечно, не хватало, Хантер Томпсон бы не одобрил. Еще я сказал, что старый редактор, конечно, хороший мужик, но газетой он руководил из рук вон плохо, у меня за год не было ни одного интересного задания, все рутина какая-то, скучно.

Сейчас у нас обед, вся редакция сидит в столовой, но я почему-то сижу один, никто не захотел садиться со мной, хотя вокруг нет свободных столов. Но мне хорошо одному, есть время, чтобы написать этот рассказ, а вечером мы вообще повеселимся — в городе открылся новый ресторан, и пресс-секретарь мэра пригласил меня и ребят из пресс-службы УВД на закрытую вечеринку. Я никогда не был на закрытых вечеринках и немного волнуюсь.