Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Архив
Директор института продвижения инноваций Общественной палаты РФ, заведующий кафедрой управления территориальным развитием Академии народного хозяйства при правительстве РФ Вячеслав Глазычев. Фото: Александр Тимофеев
Дословно, по информации агентства REGNUM, Вячеслав Глазычев сказал следующее: «Границы между субъектами регионов менялись в течение ХХ века и начале XXI века уже 23 раза и будут продолжать меняться. Потому что сама схема территориального деления России не выдержит той демографической ямы, в которой мы оказались. Влияние демографических изменений на регионы настолько велико, что проиллюстрировать это можно одним примером. В настоящее время встает уже вопрос о том, сохранится ли Псковская область в течение ближайших 5 лет. В ближайшие 5-7 лет там останется ровно 4 города, и больше ничего. Псков, Великие Луки, Печоры как центр паломничества и Дно как железнодорожная точка. Больше никакого населения там не останется, люди доумирают. А что это за регион из четырех городов?».
Вячеслав Глазычев считает, что остановить этот процесс уже невозможно, поэтому, скорее всего, вопрос сохранения Псковской области в нынешних границах встанет на повестку дня в самом ближайшем будущем – буквально в ближайшие пять-семь лет.
Нужно признать, что форма публикации высказывания эксперта и общественного деятеля (без точной ссылки на само событие, в рамках которого прозвучало высказывание, вне полного контекста), выглядит провокативной.
Но эта провокативность не меняет существа проблемы: Псковская область действительно тает на глазах не первый год и не первое десятилетие. Она стала одним из самых драматичных в России символов социально-экономического распада корневых регионов страны, ставших уже в конце ХХ века глухой экономической и социальной периферией.
По существу не важно, что именно вызвало эту публикацию к выходу в свет, важно услышать еще одно напоминание о вызовах времени и понять, что нужно сделать, чтобы сохранить наш регион не только как один из культурно-исторических центров России, но как территорию современного и перспективного развития. Ситуация касается не только Псковской области.
Показательно, что о возросших рисках утраты регионального административно-территориального каркаса европейской России стали регулярно говорить именно после 2000 года [см. Л. Шлосберг. Чиновничий переполох; Центробежное управление], когда в стране с приходом к власти Владимира Путина стали форсированно и жестко выстраивать пресловутую «вертикаль власти», принесшую в жертву саму ценность региональной и провинциальной жизни, когда все ключевые даже для самого маленького муниципалитета решения стали приниматься в столице, и практически никаких возможностей для самостоятельного социально-экономического маневра не имеют не только села, районы и города, но сами регионы, субъекты так называемой Федерации, для которых муниципалитеты всех уровней становятся непосильным отягощением, откуда просто выкачиваются все возможные средства и стимулы к существованию.
Вопрос регионального и местного развития – это вопрос ресурсов.
Ресурсы – это полномочия и материальные возможности.
Искусство управления ресурсами в рамках имеющихся полномочий – это управление тремя основными видами ресурсов: человеческими, материальными и информационными.
Современное цивилизованное государство всячески обеспечивает условия жизни людей на всей своей территории, действует по принципу: даем деньги туда, где есть люди, поддерживает их, выравнивает уровень жизни в столицах, регионах и на периферии. Таким образом цивилизованное государство осваивает и защищает свою территорию, создает условия для благополучия человека, вольного решать, где ему жить, развивает инициативу людей, поощряет развитие всех территорий.
Несовременное варварское государство действует ровно наоборот: оно экономит на людях, максимально централизует финансы, действует по принципу: чем меньше людей, тем меньше затрат, вплоть до полного прекращения финансирования государственных функций для ограниченного количества жителей на территории. Таким образом нецивилизованное государство снимает с себя политическую и социальную ответственность за создание благоприятных условий жизни человека, ограничивая большинство граждан в доступе к основным социальным услугам и благам, освобождает территорию от народа, приводит к запустению свои земли. Такое государство работает на самое себя (то есть на бюрократию) и допущенный к взаимообогащению в коррупционном партнерстве с бюрократией бизнес.
Россия при Владимире Путине пошла по второму пути.
Выстроенная Путиным система «вертикального» управления Россией лишает (во многом уже лишила) регионы и муниципалитеты двух решающих для развития ресурсов: человеческого и материального.
Федеральный центр, с железной цепкостью держащий в руках букет чрезмерных полномочий и мешок с бюджетом, стал при правлении Путина и финансовым цербером, и политическим цензором одновременно, и это не случайное совпадение.
Финансовая нищета и полная зависимость от вышестоящих бюджетов сделали регионы и муниципалитеты фактически безгласными политически: если ты выступил против регионального или федерального центра, ты просто остаешься без средств к существованию, и народу дадут понять, что он сделал «неправильный выбор».
Именно Путин повсеместно ввел в социальной сфере России смертельный для территорий нормативно-подушевой метод финансирования всех стержневых социальных систем: образования, здравоохранения, культуры, социального обслуживания.
Этот разрушительный для всех социальных структур метод, который в период «перекосов капитализма» апробировали многие страны и максимально быстро от него отказались, увидев катастрофические последствия, нанес жизненно важным социальным органам удар более смертоносный, чем безденежье 1990-х годов: он стал косой смерти, дотянувшейся до каждого (без преувеличения) уголка России.
Чем меньше по числу жителей территория – тем скорее действует этот метод, тем круче финансовая «воронка», ведущая в пропасть, тем быстрее «косит коса», тем страшнее и необратимее последствия.
Десяти лет не прошло с начала действия «подушевого бульдозера», а картина жизни в России изменилась так, как будто прокатилась еще одна война.
По стране в целом закрыты или реформированы до минимумального формата десятки тысяч школ и фельдшерско-акушерских пунктов, тысячи районных и сельских больниц, сельских клубов и библиотек, сокращены десятки тысяч штатных единиц в местных правоохранительных органах, ликвидированы системообразующие территориальные структуры многих ведомственных, в том числе налоговых и контролирующих, государственных органов.
Расстояние от гражданина до власти увеличивается на глазах.
Владимир Путин не намерен менять формы и способы общения с гражданами.
Человеку не дотянуться до государственного служащего; условие «пешей доступности», ограничивавшее территориальный произвол властей, выброшено в политическую урну.
Одновременно с усечением полномочий и иссушением ресурсов начался процесс административного, насильственного укрупнения муниципальных территорий: волости «сливаются» пачками, органы местного самоуправления ликвидируются.
Когда стало ясно, что референдумы по объединению территорий позволяют (были такие исключения и в Псковской области) сельским жителям при наличии воли отстаивать относительную самостоятельность своих земель, их просто ликвидировали: теперь решение по объединению муниципалитетов может быть принято депутатами органов местного самоуправления, абсолютное большинство из которых подконтрольны одному и тому же центру принятия политических решений.
Не удивительно в такой ситуации, что с полным серьёзом на уровне правительства России публично обсуждается возможность искусственного прекращения финансовой поддержки малых городов.
Не далее как 8 февраля 2011 года руководитель Минэкономразвития Эльвира Набиуллина выступила на Московском международном урбанистическом форуме и прямо заявила, что в России слишком много «неперспективных» малых и средних городов, которые постепенно пустеют, потому что местные жители переезжает в мегаполисы.
Соответственно, по мнению одного из ключевых министров российского правительства, бюджетная поддержка таких городов «неэффективна и нецелесообразна», правильнее и эффективнее тратить деньги на развитие городов-миллионников, а миллионы жителей малых и средних городов должны быть управляемым перекрытием бюджетной поддержки стимулированы к переезду в крупные города.
Речь идет ни много ни мало о 15–20 миллионах человек. «Убывание городов небольшого размера – непреодолимая глобальная тенденция», – объясняет правительственные планы министр Набиуллина.
Давно планы по зачистке территории не звучали столь откровенно: «Мы… понимаем, что в течение нескольких десятков лет нам вряд ли удастся сохранить жизнеспособность всех малых и средних городов… По оценкам некоторых экспертов, поддержка вот таких неэффективных с точки зрения экономической структуры городов стоит нам 2–3% экономического роста ежегодно», – заявила Набиуллина.
Соответственно, «эти расходы даже вредны, они тормозят экономическое развитие страны».
То есть тысячи исторических центров развития России – это отягощение и тормоз для некоего «развития».
Отягощение и тормоз, как нетрудно понять, – не города сами по себе, отягощения и тормоз – это люди. Десятки миллионов людей.
Экономя на них, власть намерена «собрать» некие деньги в руках федеральных чиновников, которые, будучи коррумпированными, очень любят глобальные проекты: «распил» федерального бюджета в путинской России стал одним из самых эффективных способов личного обогащения.
Снижение расходов – это на самом деле опосредованный рост доходов. Вопрос – чьих именно.
В российском правительстве намерены окончательно переориентировать основные ресурсы развития страны с малых городов на крупные. «Сейчас необходимо задуматься над способами достаточно быстрой модернизации городской среды по крайней мере в 12 городах-миллионниках», – озвучила планы федеральных властей Набиуллина.
Эти 12 городов и намерено «вытаскивать» российское правительство.
План прост: внутри страны появятся миллионы вынужденных (правительством!) переселенцев, их приток в большие российские города, в которых и сегодня на пике находится кризис всех инфраструктурных систем жизнеобеспечения, резко обострит существующие проблемы с транспортом, коммунальной и социальной сферами, жильем.
Финансирование «модернизации» инфраструктуры этих 12 миллионников выльется в сотни миллиардов рублей бюджетных трат.
Проконтролировать эти расходы будет возможно примерно с таким же успехом, как бюджетные траты на пир во время чумы – Сочинскую олимпиаду, одну из любимейших игрушек Владимира Путина. Полностью разорительную для страны.
Сегодня в России около 156 тысяч сел и деревень (по итогам Всероссийской переписи населения 2010 года), 1108 населенных пунктов имеют статус города, из них 12 городов-миллионников (с населением более миллиона человек), 25 крупнейших городов (с населением от 500 тыс. до 1 млн. человек), 36 крупных городов (с населением от 250 тыс. до 500 тыс. человек), 91 большой город (с населением от 100 тыс. до 250 тыс. человек), 157 средних городов (с населением от 50 тыс. до 100 тыс. человек) и 787 малых городов (с населением менее 50 тыс. человек).
Что такое малый город для окружающей его сельской территории? По существу сегодня – это единственный (и последний) источник ресурсов всех видов. Если все же (представим себе) начнут возрождаться сельские территории, то именно в малых городах – едва ли не единственный рычаг возвращения в жизнь всей сельской округи. Не будет этих центров притяжения – не будет ничего.
Нетрудно «наложить» инициативы российского правительства на административную карту Псковской области, где 1 крупный город, 1 средний и все остальные районные центры – это малые города, поселки городского типа, рабочие поселки и даже одно село. Прогноз будет пожестче глазычевского.
«Выживает» при такой концепции государственного территориального подхода только Псков, и то при многих оговорках (утрата статуса административного центра быстро «убивает» практически любой город, кроме моногорода с масштабным производством, Псковской области достаточно примера с ликвидацией в 1957 году Великолукской области и дальнейшей печальной судьбы Великих Лук).
Все эти «перспективы» были озвучены Эльвирой Набиуллиной на первой неделе после скандальных парламентских выборов 2011 года, когда общенациональная информационная повестка дня была сугубо политической, и шокирующие любого здравомыслящего человека предложения оказались на периферии общественного внимания.
Между тем всё происходящее – никоим образом не случайность.
Это логичная и механистически продуманная, как газонокосилка, система зачистки всех условий благоприятной жизни человека. Потому что люди, народ – самое неприятное для действующей власти отягощение в России. Потому что народ требует условий для жизни, и даже при минимальных условиях это – большие в масштабах страны деньги. Но вор никогда не будет добровольно делиться украденным. Всё украденное он считает своим.
Это – типичная концепция корпоративного тоталитарного государства, основа которого – в полном единстве институтов власти и ключевых экономических корпораций, которые, будучи хоть государственными, хоть частными, служат одной цели – обогащению бюрократии. Неотъемлемой частью корпоративного государства является тотальная коррупция.
То же самое правительство, тот же самый «национальный лидер» (как издевательски и цинично звучит этот придуманный путинистами «державный титул» при внимательном рассмотрении содержания его политики) сначала придушили регионы и муниципалитеты удавкой изъятия полномочий и бюджетных ресурсов, поставили их на колени экономически, одели всем территориям на шею политический хомут «Единой России», и после этого вслух задались вопросом: а не пристрелить ли нам вообще эту клячу? Много жрёт, много хочет.
Государство методично освобождает страну от народа и делает это с последовательностью киллера, в руках которого оказался многозарядный кольт.
При этом публично обосновывает и комментирует массовые социальные казни: дешевле пристрелить, чем выкормить.
Это – обыкновенный социальный фашизм.
Никакой случайностью не являются продавленные федеральным правительством без всякого сопротивления (напротив, при активной поддержке и ревностном соучастии) региональных властей Псковской области программы так называемой «модернизации» образования [см.: «Мы считаем это позорным фактом»; Е. Ширяева. Прощай, Родина!; Е. Ширяева. Снова отстояли; Е. Ширяева. Бессильные всесильные; Е. Ширяева. (С)дача согласия; Л. Шлосберг. Дорога к школе; Три ответа; Е. Ширяева. Сами отстояли; Е. Ширяева. Мы с вами не прощаемся; Л. Шлосберг. Свет в окне; Е. Ширяева. За что?; Г. Гореловский. Достучаться до небес. Открытое письмо школьным реформаторам. Часть первая; часть вторая; Л. Шлосберг. Белое и чёрное] и здравоохранения [см.: Л. Шлосберг. Газонокосилка; Л. Шлосберг. Рекомендовано умереть; «Положение не только не улучшится, но ухудшится»; «Нашими проблемами за это время никто не интересовался»; Л. Шлосберг. Настоящий народный фронт; Д. Деева. Приемный непокой], обязательным условием которых является масштабное сокращение самой сети образовательных и медицинских учреждений, фатальный рост расстояния от человека, семьи до места оказания жизненно важной услуги. Рядом с минимум третью граждан России, в той самой пресловутой пешей доступности, уже нет ни школ, ни больниц, ни центров культуры.
Если кто и пожелает экономически освоить эти земли – то не сможет сделать это не по причине отсутствия инвестиций, а по причине отсутствия минимально удовлетворительных для человека условий социальной жизни.
Работать, учить, лечить, отдыхать человек хочет там, где он живет. Это – естественное правило жизни.
Всё, что этим естественным потребностям человека противоречит, выдавливает людей с родной земли, как бы ни держали их корни.
Живительная влага высыхает – и жизнь заканчивается.
Всё это – часть общей программы и общей логики действий российской правящей группировки с Путиным во главе.
Вместо того, чтобы реформировать очевидно губительную для миллионов людей территориальную и финансовую «вертикальную» концепцию тоталитарного по существу государства, отдать на места, самим людям, в регионы и муниципалитеты, полномочия и реальные материальные ресурсы для их исполнения, для создания условий благополучной жизни, которую можно выстроить и обеспечить только на местах, власти форсировано усугубляют все процессы социального распада.
Человек становится лишним в этой системе, ему практически не остается места для полноценной жизни. Насильственно создаваемый выбор чудовищно жесток: или на родине в нищете и упадке, или там, куда выталкивают: на чужом месте, без корней, без родного сообщества. При любом варианте: в бесправии и в сильнейшем стрессе.
Никаких перспектив даже для частичного решения демографических проблем страны на этом пути нет и не может быть. Россия запустевает.
Тысячи и тысячи насильственно и безвременно прерванных жизней, разорванных в поколениях семей, одиночество брошенных стариков – цена этого территориального подхода. Худшие методы советского управления регионами нашли свое «развитие и усовершенствование» в путинской России.
У российского правительства руки в крови уже по горло. Но никак не остановиться, не увидеть и не осознать содеянное.
Власть, оторванная от народа, становится слепа и глуха.
Она не знает и не хочет знать правды.
Темпы вынужденного бегства людей из сел в города, из малых городов в средние, из средних в большие и крупные при Путине выросли в десятки раз.
В более чем полтора миллиона человек оценивается отток за последние 10 лет высококвалифицированной молодежи заграницу – мобильная молодежь склонна быстрее и легче принимать радикальные решения.
Они никогда не вернутся в Россию при Путине.
И он их здесь не ждет, потому что ему не нужен, ему опасен экономически самодостаточный и – как следствие – политически свободный гражданин: это не его «электорат», не его паства.
Владимир Путин, его подходы к государственному строительству и социально-экономическому устройству страны ведут Россию в полный исторический и политический тупик.
Вроде бы без специального информационного повода процитированное на сайте агентства REGNUM короткое высказывание Вячеслава Глазычева о судьбе Псковской области – не более чем крошечный осколок огромной силы бомбы, заведенной под всю страну.
Санкт-Петербург, 24 марта 2012 года, митинг протеста против Владимира Путина.
В этой бомбе – чудовищная по силе энергия ненависти к человеку, презрения к историческим и культурным корням всё ещё живой страны, ядерная энергия политического и территориального распада России.
Владимир Путин через несколько недель в третий раз усядется в президентское кресло, с которого он по существу не слезал и которое стало при нем царским троном некоронованного властителя, но не государя.
Он по существу никуда не уходил, но решил официально вернуться, что очевидно, – навсегда, пожизненно.
Тяжесть содеянного не позволяет ему оторваться от власти. Потеря власти неизбежно означает для него (и не только для него) кару за всё совершенное.
Главную опасность для него представляет вчера, сегодня и завтра народ, который может долго спать, но способен внезапно проснуться.
Он интуитивно боится народа и ненавидит любые проявления свободы.
Но в каждом человеке есть этот код свободы. «Национальный код» по Путину – это код раба, код холопа [см.: Л. Шлосберг. День холопа. Часть первая. Псковская республика; Часть вторая. Московское ханство]. Этот путинский код – наглая ложь. На самом деле в каждом человеке есть свободный гражданин. Именно его панически боится Путин, придумывая и рассылая всей стране свои нормативно-подушевые убийственные «коды».
Чтобы народ проснулся, нужен очень сильный толчок, такова правда истории.
Форсированное уничтожение условий жизни в исторических регионах России, выталкивание людей из вековых родовых гнезд в чужое никуда способно стать таким толчком.
Невозможно предсказать, что именно будет последней каплей.
Но когда она упадет в горькую чашу народного отчаяния и переполнит ее, никому не покажется мало этого потока.
Поздно будет Родину любить.
.jpg)