А может, всё-таки купить?..

Демпинг курганского «Карата» в 40 процентов на конкурсе по определению компании-проектировщика будущей реставрации Псковского кремля к Ганзе-2019 с первых дней вызывал опасения. И вот «наконец» они стали материализовываться: курганцы обозначили место проведения археологических раскопок, а вот о том, что специалистам нужны более конкретные задачи, как-то не подумали. Археологи вскрыли архиерейские покои и, кажется, Смердий захаб — а затем собрали научно-методический совет, чтобы хотя бы он обозначил дальнейшие задачи.

«Кремлёвский» методсовет, кажется, впервые прошёл в модном сейчас формате «на ногах»: специалистов созвали прямиком в Кремль. Собравшиеся возле Приказных палат архитекторы и реставраторы сначала тихо переговаривались между собой, но затем подтянулись и громкие голоса: впервые прозвучали слова про «обратно закопать» и «где денег взять». Дождавшись запаздывающих коллег, они перебрались к Смердьему захабу (то есть в левый дальний угол Соборной площади, где когда-то располагались Смердьи ворота).

Директор Археологического центра Псковской области Марина Кулакова сразу же очертила границы предстоящего разговора: результаты археологических работ промежуточные, предусмотренные договором с «Каратом» археологические исследования касаются только 140 квадратных метров в районе предполагаемого Смердьего захаба, а инженерные шурфы возле стен на территории объекта раскопаны, чтобы исследовать крепостные укрепления.

«Почему был выбран захаб? По-моему, в концепции музеефикации Кремля было предусмотрено, что есть один вход через основной захаб, и хотели посмотреть, можно ли приспособить второй захаб. И конечно же, археология здесь необходима. В результате мы либо подтверждаем эту возможность, либо опровергаем. Наш результат для музеефикации и дальнейшего проектирования в любом случае будет важен», — добавила Кулакова и «вставила» первую шпильку «Карату»: мол, почему инженерные шурфы находятся там и там — известно лишь заказчику, он свои резоны не пояснил.

С курганцев начала своё импровизированное выступление и руководитель археологических работ Елена Салмина: «Дорогие коллеги, я возлагала на вас надежду, что эти коварные ребята из «Карата» всё-таки придут — не осмелятся не явиться — и расскажут, что же они хотят здесь увидеть. Но они как-то бегают от нас», — посетовала Салмина. «Да они лучше нас всё знают», — саркастически отреагировал один из членов совета. Руководитель работ отдельно отметила, что «каратовцы» в Пскове, «но — о ужас — не прямо здесь», — указала она рукой на раскоп.

Затем выяснилось то главное, что следует знать о курганской фирме, взявшейся всего за 25 миллионов «нарисовать» проект реставрации Кремля: никаких задач они специалистам не поставили, так что псковским археологам находить эти задачи пришлось самим. Поначалу они выяснили, что раскоп придётся делать площадью больше, чем 140 «квадратов», потому что «по логике 140 метров у нас вообще никак не получается», — пояснила Марина Кулакова. Во-вторых, заказчик так и не обозначил, какие же ответы он хотел бы узнать от археологов, и те попросту стали искать то, что интересно им: к примеру, увидеть контур траншеи, засыпанной восстанавливавшим Кремль московским архитектором Алексеем Хамцовым.

«Мы увидели настоящий контур того, как работал тогда экскаватор, увидели, какие здания были засыпаны мусором. Вот мы стоим на некоем импровизированном стоке, которого нет ни на каких схемах. Наша задача была увидеть фактический контур и связать его с планом [Кремля] 1740 года. Видимо, то, что мы видим, связано с архиерейскими палатами — это самый простой вариант», — обозначила Елена Салмина.

Здесь она, кажется, уже забыла про «Карат» и стала говорить просто как человек, которому Псковский кремль небезразличен.

Вот откопали архиерейские палаты, выкорчевали кусты, убрали «дохлых котиков», нашли слой кирпича, по поводу которого «попытали» псковского профессора и историка Анатолия Филимонова, был ли Благовещенский собор, на месте которого сейчас стоит памятный крест, частично взорван или вручную разобран на стройматериалы. «На вид — и так и так, во всяком случае, теперь у нас есть кирпичи настоящего собора XIX века», — обрадовала Салмина. Затем обнаружили красивую мостовую — её пока разобрали — и монеты. Вопрос у археологов вызвала раскопанная вдоль стены щель.

«В летописи 1430-х годов есть слово «захабень». Необязательно оно означает то же, что и захаб. Оно может означать тесное место, неудобное место. Смердьи ворота, конечно, были, но они не обязаны вести в захаб. Они могут вести в захабень, — рассказала Салмина, уточнив, что до предполагаемого захаба ещё не добрались. Кроме того, пусть уважаемые члены совета спустятся вниз и посмотрят, где сейчас находимся: примерно от XIV до XVIII века, считают археологи.

Совет быстро обозначил: Смердьи ворота, очевидно, первичны, архиерейские палаты вторичны. Захабень существовал до того, как построили эту «штуку», и теперь мы видим щель, а не захабень. «Мы информацию получаем, а проектировщики должны решать, что первично, что вторично и что использовать в музеефикации. Оставлять нам всё как есть или разбирать и искать захаб — восстанавливать его, — подытожила Марина Кулакова. — Надо учитывать, что мощность культурного слоя здесь — до 12-14 метров, и с соблюдением всей техники безопасности мы должны закладывать площадь раскопа до креста [на Соборной площади]. Легко это не будет, но будет интересно. И тогда мы раскопаем архиерейский двор».

Интересно стало и совету: некоторые архитекторы и реставраторы вплотную подошли в Кулаковой и стали вполне серьёзно обсуждать, в какие сроки раскопать архиерейский двор и не получится ли использовать для этих целей «ганзейскую ситуацию».

«Зависит от финансирования: археологические раскопки в соответствии с законами — это исключительная мера, если возможно не вторгаться в культурный слой и не разрушать памятник нашими методами сохранения в археологии. Мы информацию получаем, но как такового памятника у нас под ногами не будет. Мы оставляем его другим поколениям. Может, будут другие методики, средства, которые позволят сохранить», — охладила пыл собравшихся Марина Кулакова.

Члены совета разошлись по раскопу. Архитектор-реставратор Владимир Никитин строго «выговаривал» отсутствующим курганцам: «Им всё понятно, потому что они не знают ничего! Нам тут ничего не понятно, зато ясно, почему они сюда не приходят». «Меня особенно шокирует отсутствие с той стороны архитектора, — подхватила Елена Салмина. — Мы же боимся тут что-нибудь разбирать». «Так и не нужно разбирать: вся информация перед вами», — отрезал Никитин, обнаружил незаметное обывательскому взгляду углубление в стене и стал рассказывать об этой старинной бойнице. Неподалёку председатель регионального комитета по охране объектов культурного наследия Елена Яковлева потихоньку рассказывала архитектору-реставратору Андрею Лебедеву, что гости-проектировщики просят у неё высказать пожелания: «Какие пожелания? У них требования должны быть!»

Зато этим прекрасно объясняются слухи о том, что представители «Карата» в июле пытались купить готовый проект реставрации Кремля. Напомним, директор ООО «Карат» Сергей Ворончихин тогда опроверг эту информацию.

Тем не менее мы всё ближе к мысли, что псковским архитекторам стоит самим написать проект реставрации Кремля и продать его «Карату»: чтобы хуже не стало.

Осмотрев объект, члены совета вновь собрались вместе на краю раскопа, чтобы решить, какие же «пожелания» донести до нерадивых проектировщиков. Пожелания начались с радикальной фразы: «Зону раскопа нужно расширять однозначно».

«Зачем расширять? Послушайте, ситуация состоит в том, что нет денег, чтобы провести такие масштабные работы. У меня другие мысли возникли, когда я вниз спустилась: там траншея достаточно глубокая — может, поставить задачу музеефицировать этот участок? Прочистить это всё, законсервировать, отреставрировать это всё и водить людей — показывать?» — предложила другую идею Елена Яковлева. С ней согласилась председатель регионального ВООПИиК Ирина Голубева: «Как вариант, это возможно, вот только лестницы тут будут очень крутые».

«Идёт проектирование, генподрядчик ООО «Карат». В рамках его сметы с учётом тех демпингов, что он себе позволил, сейчас площадей вскрыто достаточно, и все средства будут задействованы», — продолжила Яковлева. Она пояснила, что территория Крома сейчас изучена только на 60%, и новых тем и объектов здесь — «простор». При этом заявленная в ганзейском плане реставрация, судя по нынешним объёмам средств, — это фактически отделка тех объектов, что уже хорошо изучены и видны всем псковичам. То есть далеко «не абсолютная версия исследования».

«Деревянные верхи стен на фотографиях у туристов выглядят красиво, а фактическое их состояние вам видно По боевым ходам ходить никто не может, наверное, только специально обученные воины, возможности доступа к объекту маломобильных групп населения тоже почти нет. То есть та сумма, что мы видим в плане, скорее всего, будет потрачена на то, что мы уже видим. Объём этих средств для такого памятника — это немного неисчерпывающе. Смердий захаб — наверно, мечта всех археологов, да и псковичей. Предложения по проектированию сделает «Карат», говорить о расширении раскопа не стоит», — подытожила Яковлева.

«Сударыня, если мы на всё будем говорить «да»: «Денег нет? Да-а-а. Времени не хватает? Да-а-а...» — как же это место будет выглядеть 1 июля 1919 года?» - неожиданно перебил Елену Яковлеву неидентифицированный член совета. «В 1919 году выглядело по-другому, — строго парировала «сударыня». — А в 2019-м будет так, как предложат проектировщики. Сегодня мы только слушаем предложения».

Ирина Голубева предложила обсудить, чем раскоп засыпать на осень-зиму и нужно ли в принципе засыпать. «Это же почти готовая видовая площадка вниз: и ворота взгляду открыты», — отметила она. «Итак, я услышала от многих, что открытые объекты нужно музеефицировать и обеспечить их сохранность», — закруглила разговор Яковлева. «Но с дальнейшим изучением», — добавила Голубева. «То есть вариант с раскрытием захаба сохраняется. Не второй Довмонтов город, конечно, но вычинка этой стены, разрушенной Хамцовым, должна быть», — согласилась Яковлева.

«Выскажу еретическую мысль, что близость крепостной стены, уровень боевого хода, ширина раскопа, отметка, на которой мы стоим, вполне позволяют устроить хороший навес над всем раскопом, которые обеспечат и отвод воды, и сохранения раскопа без засыпки. Не бейте меня, пожалуйста, за это», — предложил архитектор Владимир Васильев. Елена Яковлева до рукоприкладства не дошла, но заметила, что музей-заповедник предлагает устроить смотровую площадку наверху — по боевым ходам, и навес, вероятно, помешает этой идее.

Осмотрев инженерные шурфы и вновь обсудив, что их расположение, даже с учётом корректировки «заказа» «Карата» со стороны местных археологов, как-то не очевидно, члены совета разошлись подумать над предложениями. Главную мысль как бы мимоходом, но достаточно чётко донесла до них Елена Яковлева: «Контроль за проектированием с вас никто не снимал, когда проектировщик дойдёт до него, чтобы мы понимали обоснованность его решений».

Потому что даже спустя полгода после победы «Карата» на конкурсе проектировщиков этой обоснованности всё так же не видно.